Фэнтези - на службе отечеству - Страница 3

5.Почему у нас не было социально-психологической

фантастики

Когда большевики занялись большой культурной революцией, первоначально они предполагали заменить старую систему ценностей совершенно новой: "мы наш, мы новый мир построим!". Должно было измениться все: литература, архитектура, религия, межличностные отношения, лексика населения, наконец. И на первом этапе все это большевикам с успехом удалось реализовать. По всей видимости, в те времена Метаэго еще не определилось, каким путем цивилизации следовать дальше, потому сразу ДВУМ системам (коммунизму и демократии) был выдан карт-бланш: догоняйте, мол, ребята, и перегоняйте. И мы, наша страна, оказались на том, первом этапе проворнее! Нам даже не понадобилось осваивать промежуточный жанр - социально-психологическую фантастику; мы почти сразу вырвались в иррациональность.

Пожалуй, не было в истории Российской Империи более иррационального периода. Прямо на глазах изумленного человечества в СССР выросла и окрепла так называемая "соврелигия". Вспомните: и на наш век это пришлось, и нас задело, хоть на излете, но задело. Вся эта символика: пятиконечные рубиновые звезды, серпы-молоты, пионерские галстуки, выкрики гордо: "Всегда готов!", или утомительные комсомольские-партийные собрания, более напоминавшие справление какого-то религиозного обряда, опять же обожествление Вождей, ангелы-хранители в облике сотрудников НКВД и так далее и тому подобное в том же духе.

За этот рывок на старте пришлось расплатиться большой кровью: все, чье мировоззрение не позволяло принять иррациональность "нового мира", отправились под расстрел или на острова Архипелага; остальные срочно перековывались.

В эти же веселые дни и суетливые ночи спокойно доживала свое советская НФ, которую, не будем отрицать, Сталин тоже слегка поприжал, но не из каких-то там особых соображений и собственных литературных пристрастий, а скорее всего, по вечной своей подозрительности: вдруг да сболтнет кто-нибудь из авторов по глупости да случайно подробности устройства психотронного оружия, разработки которого продолжали в нашей стране вести с неувядающим энтузиазмом. И ведь сболтнули почти! Вспомните "Властелина мира" Беляева.

И вот когда соврелигия получила наконец зримые черты; когда пришло поколение, не ведавшая, что такое Россия без социализма, вот тогда и появились у нас авторы, творчество которых у наших критиков принято относить к социально-психологической фантастики. А это ФЭНТЕЗИ было, самое настоящее, типичное фэнтези!

Взгляните сами. Откровенное противопоставление Мира Добра Миру Зла. Мир Добра - современное авторам социалистическое общество и непременно грядущее коммунистическое (Le commun advenement), и Мир Зла - загнивающий Запад (тоже сплошная мистика: какая такая сила заставляет у них там гробить ТАКОЕ количество народа ради непонятных зеленых бумажек?). Особенно четко эта разница прослеживается в двух по тем временам программных повестях Стругацких: "Стажеры" и "Хищные вещи века". А вообще к делу формирования в читательском сознании образа светлого будущего (Мира Добра) приложили свою авторучку многие, если не все: Ефремов, Гуревич, Снегов, Балабуха, Кир Булычев. Дальше всех пошел Крапивин. И не зря кое-кто называет сегодня его творчество "пионерскоготическим", это действительно так. Символика соврелигии и символика "традиционного" фэнтези настолько переплетены в его романах, что порой трудно разобраться, что откуда и что к чему. В общем, поработали на славу.

Безусловно, были потом исключения: творчество зрелых Стругацких, повести Михайлова, отдельные рассказы Гансовского, кое-что от творческого тандема Войскунский-Лукодьянов, робкие попытки выбраться на суд к читателям представителей "четвертой волны". Но, как уже отмечалось, исключения общей игры не делают.

Кстати, вы, наверное, уже обратили внимание, что и в шестидесятые мы шли вровень, бок о бок с Западом. У них как раз тоже был бум. Но бум вокруг Толкиена и его подоспевших эпигонов. Воскресли труды классиков жанра (Лавкрафт, Говард), шагнули на первый план и заставили говорить о себе Муркок и Нортон, Урсула Ле Гуин и Спрэг де Камп. Даже творчество стойкого "научного популиста" Азимова стало приобретать откровенно фэнтезийный оттенок: имеется ввиду сериал "Основание". Мы не отставали, но и не опережали, а потом случилось нечто, застопорившее наш уверенный бег.

6.Последний шанс

Застой - он и в Африке застой. Соврелигия вдруг утратила признаки иррациональности. Здесь сыграла наконец установка на ее атеистическое происхождение. Поколение "неверящих ни в Бога, ни в черта" принялось перерабатывать ее в набор сухих рационально сформулированных догм, которые в ситуации гонки были совершенно нежизнеспособны.

В стране и в фантастике, в частности, наступил кризис, пока еще умело маскируемый, но уже разжижающий ноги нашего пресловутого колосса. А на Западе машина продолжала раскручиваться, и к тому моменту, когда колосс рухнул, они обогнали нас на несколько кругов. Феноменальная популярность С.Кинга, Д.Кунца, многочисленных авторов и соавторов фэнтези (я где-то слышал, что на сегодня в Штатах из ста выпускаемых книг девяносто фэнтези или хоррор) тому прямое подтверждение.

Но у нас есть еще шанс. Наш последний шанс. Метаэго оставило нам его. К руководству в стране пришли новые люди и вот смотрите: за раз-два-три-четыре-пять лет им удалось все переставить с ног на голову, и хотя совсем уж без крови и на этот раз не обошлось, все же к девяностому году мы были готовы всем сердцем и печенками принять иррациональные жанры. И мы их приняли! Любой может в том убедиться, подойдя к книжному лотку уличного торговца. И мы еще успеем, еще нагоним на пути к совершенству. Вот только остается пока открытым вопрос: что делать российскому писателю в этой новой и непривычной для него ситуации?